Как мы понимаем язык и используем его в речи
Язык как инстинкт / ГОВОРЯЩИЕ ГОЛОВЫ / Как мы понимаем язык и используем его в речи
Страница 18

Редактирование журналистами записей бесед приобрело законную силу в 1983 г., когда писательница Дженет Малколм опубликовала в журнале «Нью-Йоркер» серию нелестных статей о психоаналитике Джеффри Мэссоне. Мэссон написал книгу, обвиняющую Фрейда в нечестности и трусости за отказ последнего от своего утверждения о том, что невроз вызван пережитым в детстве сексуальным насилием. За это Мэссон был уволен с должности хранителя архивов Фрейда в Лондоне. По словам Малколм, в данных ей интервью Мэссон описывал себя как «жиголо в области интеллекта», «величайшего психоаналитика когда-либо жившего после Фрейда» и говорил о своих планах превратить дом Анны Фрейд после ее смерти в «место для секса, женщин и развлечений». Мэссон предъявил Малколм и «Нью-Йоркер» иск на 10 миллионов долларов, утверждая, что он никогда такого не говорил, а остальные цитаты были искажены, чтобы выставить его на посмешище. Хотя Малколм не могла привести свидетельства истинности цитат ни с пленки, ни из своих записей, она отрицала то, что они были просто придуманы, а ее адвокаты настаивали на том, что даже если цитаты и были придуманы, они были «разумным толкованием» того, что говорил Мэссон. Они утверждали, что поправка цитат — это обычная журналистская практика, а не пример публикации заведомо ложных сведений или опрометчивого пренебрежения фактом их ложности, что является частью понятия «клевета».

Несколько судов отказались от этого дела на основании первой поправки к Конституции, но в июне 1991 г. Верховный суд единогласно постановил вновь принять это дело к рассмотрению. В заключении суда, принятом после тщательного рассмотрения дела, большинством были определены основные положения, регламентирующие то, как журналистам следует обращаться с цитатами. (Требование публиковать цитаты дословно даже не рассматривалось.) Судья Кеннеди, выступавший от имени большинства, сказал, что «обдуманное изменение слов, произнесенных истцом это не одно и то же, что предоставление ложных сведений» и что «Если какой-либо автор изменяет произнесенные кем-то слова, но это не влияет существенно на смысл, то репутация произнесшего слова не страдает. Мы отказываем в проведении какой-либо специальной проверки цитат на ложность, включая проверку, которая не рассматривала бы грамматические и синтаксические исправления». Если бы Верховный суд задал вопрос мне, то я бы принял сторону судей Уайта и Скалии, призывавших не учитывать такие исправления. Как и многие лингвисты, я сомневаюсь, что можно исказить чьи-либо слова (включая большую часть грамматики и синтаксиса), не изменив существенно смысл.

Такие случаи демонстрируют, что реальная речь бесконечно далека от The dog likes ice-cream ‘Эта собака любит мороженое’ и что в понимании предложения заключено гораздо больше, чем простой грамматический разбор. Процесс понимания использует информацию о смысле, почерпнутую из дерева в качестве лишь одного из параметров в сложной цепи заключений о намерениях говорящего. Почему так происходит? Почему в процессе речи даже честные люди редко произносят правду, одну только правду и ничего, кроме правды?

Первая причина — это эфирное время. Разговор застрянет на месте, если кто-либо будет говорить о Специальном отборочном комитете сената Соединенных Штатов в Деле о вторжении в здание Уотергейт и сопутствовавшем саботаже, каждый раз произнося полное название. Достаточно такого эквивалента, как the Ervin thing ‘эта проблема с Эрвином’ или просто it ‘это’. По той же причине будет просто потерей времени выписывать следующую логическую цепочку:

Хант знает, кто дал ему задание организовать вторжение в Уотергейт.

Человек, давший ему задание, может быть частью нашей администрации.

Если это человек из нашей администрации, и о нем станет известно широкой публике, то пострадает вся администрация.

У Ханта есть стимул сообщить, кто дал ему задание, поскольку это может сократить срок его заключения.

Некоторые люди идут на риск, если им дать достаточно денег.

Поэтому Хант может скрыть личность давшего ему задание, получив достаточно денег.

Есть основание считать, что около 120 000 долларов будут для Ханта достаточным стимулом скрыть личность человека, давшего ему задание.

Хант может взять деньги сейчас, но в его интересах продолжать шантажировать нас в дальнейшем.

Тем не менее, для нас может быть достаточным заставить его молчать некоторое время, поскольку пресса и общественность, наверное, потеряют интерес к Уотергейту в ближайшие месяцы, и если Хант откроет правду позднее, последствия для нашей администрации не будут такими негативными.

Поэтому в наших интересах заплатить Ханту достаточно большую сумму, чтобы он молчал до тех пор, пока не утихнет общественный интерес к Уотергейту.

Страницы: 13 14 15 16 17 18 19 20

Смотрите также

ЗВУКИ И БУКВЫ
...

ПОСТУПЬ ВЕКОВ
Когда мы с вами рассматривали слова человеческого языка, мы встречались и с медленным изменением их состава внутри отдельных языков и с пережитками давнего времени, которыми так богат наш «слова ...

СЛОВО И МЫСЛЬ
...