Эволюция языка
Язык как инстинкт / БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ / Эволюция языка
Страница 14

Стивен Джей Гулд и Ричард Левонтин обвинили биологов (несправедливо, как считает большинство) в том, что они игнорируют эти альтернативные силы и слишком много приписывают естественному отбору. Они осмеяли подобное объяснение, назвав его «just so stories» — аллюзия на сказки Киплинга о том, как появились части тела у разных животных. Статьи Гулда и Левонтина имели вес в научных кругах, и скептицизм Хомского относительно того, что естественный отбор может объяснить возникновение языка вполне в духе этой критики.

Но рассуждения Гулда и Левонтина в стиле «попытка — не пытка» не предоставляют никакой полезной модели того, как можно объяснить эволюцию сложного свойства. Одной из их целей было подточить теории человеческого поведения, которые, как они видели, могут быть использованы правым крылом в политике. Их критика также отражает их повседневные профессиональные заботы. Гулд — палеонтолог, а палеонтологи изучают организмы после того, как те превратились в камни. Они больше смотрят на крупные формы в истории жизни, чем на работу отдельных давно почивших органов. Например, когда они открывают, что динозавры вымерли из-за того, что в Землю врезался астероид, что вызвало солнечное затмение, малые различия в репродуктивных преимуществах явно кажутся неуместными. Левонтин — генетик, а генетики склонны смотреть на необработанные данные генетического кода и на статистические вариации генов в популяции, а не на сложные органы, которые этими генами строятся. Адаптация может казаться им незначительной силой, подобно тому, как человеку, исследующему единицы и нули компьютерной программы в машинном языке, но не знающему, что делает программа, может показаться, что в моделях нет никакой структуры. Основное направление современной эволюционной биологии лучше представлено такими биологами, как Джордж Уильямс, Джон Мейнард Смит и Эрнст Мейер, которые занимаются строением всего живого организма целиком. Они сходятся во мнении о том, что у естественного отбора совершенно особое место в эволюции и что существование альтернатив не означает, что объяснить существование некого свойства можно как Бог на душу положит в зависимости лишь от вкуса объясняющего.

Биолог Ричард Докинс прозрачно объясняет такой ход мысли в своей книге «Слепой часовщик». Докинс отмечает, что фундаментальная проблема биологии в том, чтобы объяснить «сложное строение». Этой проблеме придавалось большое значение задолго до Дарвина. Теолог Уильям Пейли писал:

Если бы, пересекая пустошь, я споткнулся о камень, и меня спросили бы, как этот камень там оказался, то (какие бы противоречащие этому факты я ни знал) я бы ответил, что этот камень лежал там всегда, и, пожалуй, было бы нелегко показать абсурдность этого ответа. Но если бы я нашел на земле часы, и меня спросили, как они там оказались, то едва ли я придумал бы тот ответ, который дал перед этим — что, насколько я знаю, эти часы были там всегда.

Пейли отмечает, что в часах имеется тонкий механизм из шестереночек и пружиночек, которые работают сообща, чтобы указывать время. Обломки камня не начинают сами по себе источать металл, который сам принимает форму шестереночек и пружиночек, которые затем прыгают в механизм, отсчитывающий время. Мы вынуждены сделать вывод, что у часов был мастер, который сконструировал их с намерением вести счет времени. Но такой орган, как глаз, имеет еще более сложное и целенаправленное устройство, чем часы. У глаза есть прозрачная защитная роговая оболочка, фокусирующий хрусталик, светочувствительная сетчатка у фокусирующей плоскости хрусталика, зрачок, чей диаметр изменяется в зависимости от освещения, мускулы, перемещающие один глаз в паре с другим, и нейронные системы, которые определяют контуры, цвет, движение и глубину. Невозможно разумно объяснить, что такое глаз, не заметив, что он кажется предназначенным для зрения (хотя бы по той простой причине, что он удивительно похож на сделанный человеком фотоаппарат). Если часы предполагают наличие часовщика, а фотоаппарат — сборщика фотоаппаратов, то глаз предполагает наличие глазного мастера, а именно, Бога. Современные биологи не выражают несогласия с тем, как Пейли исследует проблему. Они несогласны только с тем, какие выводы он делает. Дарвин был самым значительным биологом в истории, поскольку он показал, как такие органы «высочайшей сложности и совершенства» могли возникнуть благодаря чисто физическому процессу естественного отбора.

И вот ключевая мысль. Естественный отбор — это не просто научно признанная альтернатива божественному творению. Это единственная альтернатива, которая может объяснить эволюцию такого сложного органа, как глаз. Причина, по которой приходится делать такой жесткий выбор — или Бог, или естественный отбор — в том, что такая организация вещества, которая позволяет глазу выполнять его функции, чрезвычайно маловероятна. Если составлять комбинации из сколь угодно большого числа объектов, чья материя характерна для некого биологического вида (даже для вида животных), то эти комбинации не заставят образ фокусироваться, не будут модулировать входящий свет и определять контуры и пределы глубины. Живая материя глаза кажется собранной тем, перед кем стояла задача заставить ее видеть. Но перед кем стояла эта задача, если не перед Богом? Как еще простая цель что-то увидеть может заставить что-либо видеть лучше? Особая сила теории естественного отбора в том, чтобы устранить этот парадокс. Причина, по которой глаза хорошо видят сейчас, в том, что они из поколения в поколение развивались у предков, каждый из которых видел чуть-чуть лучше, что позволило ему размножаться лучше, чем сопернику. Эти мельчайшие случайные улучшения зрения сохранялись, и комбинировались, и концентрировались миллионы лет, приводя ко все лучшим и лучшим глазам. Способность многих предков видеть чуть-чуть лучше в прошлом дает возможность одному организму прекрасно видеть сейчас.

Страницы: 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19

Смотрите также

ПРОБЛЕМЫ МАРКСИЗМА В МФЯ
Из трех ключевых слов, вынесенных в название рассматриваемой книги, современная отечественная бахтинистика больше всего любит обсуждать марксизм, меньше говорят о философии и совсем мало – о языке ...

Пять чувств – и еще шестое
На первых же страницах этой книжки говорилось о том, как чудовищен канцелярит в устах детей . Как опасно, когда взрослые на канцелярите обращаются к детям . И в книге для детей все недуги языка го ...

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА МФЯ
Эта глава посвящена главной проблеме книги: анализу лингвистических идей МФЯ. При этом трактовка истории лингвистики в МФЯ уже разобрана в первой главе книги, а вопрос о построении марксистской ли ...