Lingwowed

Это можно подтвердить целым рядом сходных примеров. Мы с вами, произнося или слыша фамилию: Толстой

, совершенно не задумываемся над ее значением: для нас слово «Толстой» тоже как бы является синонимом слов «великий писатель». Кто-то сказал «Толстой», и вы прежде всего подумали: «Лев Толстой, автор „Войны и мира“, могучий ум, один из самых замечательных людей XIX века».

Конечно, в следующий миг вы можете согласиться, что речь идет о каком-нибудь другом Толстом: о поэте, скульпторе, советском писателе. Но все они не «просто Толстые»: мы зовем их кого «Алексей Константинович», кого «Алексей Николаевич», кого «Федор Петрович». В энциклопедии Брокгауза упомянуты двенадцать носителей этой фамилии, и все же для нас только один из них является «просто Толстым». Но это — только для нас. Иностранцы, недавно научившиеся русскому языку, иначе воспринимают это имя. Один норвежец в своих записках о путешествии по России не без некоторого удивления замечает: «Имя Толстой означает „толстый“!».

Теперь нам надо сделать некоторое усилие, чтобы представить себе, что фамилия Глинка происходит от слова глина

; а ведь в свое время известные стихи:

Пой в восторге, русский хор,

Вышла новая новинка.

Веселися, Русь! наш Глинка —

Уж не глинка, а фарфор! —

показывали с полной ясностью, что связь этих двух слов между собою была куда прочнее, чем связь слова «глинка» с представлением о замечательном композиторе. Видимо, пока слово окончательно станет именем собственным, должен пройти известный срок; до поры до времени в нем продолжает чувствоваться его прежнее «нарицательное значение», и нередко оно мешает пользоваться этим словом как удобным общепризнанным именем. Вот одна из причин, которая затрудняет употребление в качестве имен «любых слов».