Lingwowed

«Говорить об этом серьезно… было легким перегибом », – написал переводчик, пытаясь передать английское it was going too far in the direction of modesty. Вернее обойтись без перегиба : говорить об этом всерьез значило бы чересчур скромничать .

«По закону она совершила нарушение » – похоже, что говорит милиционер о гражданке, которая перешла улицу в неположенном месте. Но учтивый и чопорный англичанин, да еще в конце XIX века, да еще о своей старой почтенной тетушке, скажет хотя бы: нарушила (преступила) закон.

В книге западного ученого-фантаста довольно странно выглядели бы рядом заваруха и спровоцировать или сочетание вроде: «Я знаю этот тип людей, не впервой ». Едва ли здесь уместно чисто русское просторечие (небось, не ахти, коли ), и право же, престранно звучит даже в лирическом раздумье космонавта «Земля-матушка », будто выхваченное из нашего фольклора. В подлиннике mother, но вернее перевести – родная Земля, родная планета. И уж совсем сомнительны в такой книге дружинники, прорабы , сокращение ИТР . Когда переводчик вдумчив и не строптив, а редактор сколько-нибудь внимателен, такие инородные тела удается вовремя устранить.

Бывает, однако, обратное. Американский публицист, притом коммунист, написал очерк о фермерах-бедняках, полунищих земледельцах, в которых понемногу пробуждается дух классовой борьбы. Трижды в небольшом очерке люди говорят: кулаки , наши кулаки. Так и написано – Kulaks! Слово, хорошо нам знакомое даже и в латинском написании, давно понятное во всех странах и на всех языках. И, уж конечно, недаром оно здесь стоит, и надо было, выделив курсивом или кавычками, его сохранить. Что же сказать о слухе, чутье, простой политической грамотности самоуверенного издательского редактора, который, несмотря на все протесты переводчика, трижды заменил это весьма существенное слово другими: «богатые фермеры» и «наши богатеи»? * * *

Кое-кто оправдывает всякие «авось » и «небось » в зарубежной книге необходимостью передать просторечие .

В английской, американской литературе его передают прежде всего неправильностями произношения . Именно фонетически показывают, как говорит ребенок, негр, индеец, ирландец, уроженец того или иного штата, города, питомец того или иного колледжа.

А что делать переводчику? Заставить ирландца окать по-волжски?

Конечно, это вздор.

Вернее всего пользоваться простым , подчас даже примитивным синтаксисом, просто строить фразу и – да, в самом деле – прибегать к нашему просторечию. Но не везде же оно годится, наше просторечие – и не каждое слово годится! Тут невозможны «сермяжные» чаво , чать, кабы . Всякий раз надо прислушаться: что получается?

Переведен очередной детектив Ж. Сименона. Упомянуто, что у светской дамы какое-то очень важное свидание. С кем бы это? Небезызвестный Мегрэ догадывается: «С парикмахером, поди (!)»

В другом месте о ней же говорит уже швейцар: «Она, поди , еще ничего не знает. Насколько мне известно , она еще спит, и Лиза не решается будить ее».

Швейцару просторечие, может быть, и пристало, но тогда зачем здесь же обороты гладкие и книжные?

Рассказы известного знатока природы Дж. Даррелла, действие происходит в далекой экзотической Гвиане. Один из героев, полубродяга, говорит: «Кажись …»