Lingwowed

Осознав эту возможность, ученые всего мира были даже как бы несколько подавлены ею. Ведь если бы такая работа удалась для индоевропейского языка-основы – «праязыка», как в те времена говорили, так почему же останавливаться на этом? Можно проделать то же с семьями языков семитических и хамитских, тюркских и угро-финских. Тогда вместо нынешней пестроты и неразберихи перед нами возникло бы пять, шесть, десять ныне неведомых первобытных языков, на которых когда-то, тысячи и тысячи лет назад, говорили люди всего мира. Узнать их, научиться понимать их значило бы в большей степени вскрыть и воссоздать жизнь и культуру того времени.

Если римский простолюдин знал слово «пи́ра», нельзя сомневаться, что и самый плод «груша» был известен ему. Римляне, несомненно, ели эти самые «пи́ры»; язык свидетельствует о том.

Точно так же, если в праиндоевропейском языке мы найдем названия для злаков, таких, как рожь, овес, ячмень, мы получим в свои руки первые сведения о тогдашнем земледелии. Если будет доказано, что тогда звучали глаголы вроде «пахать», «ткать», «прясть», существовали названия животных – «лошади», «коровы», «козы», «овцы», – мы узна́ем по ним о хозяйстве древности, а по другим словам – о политическом устройстве того времени… кто знает, о чем еще? Шутка сказать: изучить язык эпохи, от которой не осталось в мире ровно ничего!

Все это потрясло языковедов всего мира. Лучшие умы «для начала» ринулись на работу по «восстановлению» индоевропейского праязыка, а там, возможно, и еще более удивительного чуда – всеобщего прапраязыка всех народов земли, первого, который узнали люди…

К чему же привела эта титаническая работа? ОВЦА И ЛОШАДИ

Как вам понравится такая басенка, точнее, такой нравоучительный рассказик в девять строк?

Стриженая овца увидела лошадей, везущих тяжело груженный воз,

И сказала: «Сердце сжимается, когда я вижу

Людей, погоняющих лошадь!»

Но лошади ответили:

«Сердце сжимается, когда видишь, что люди

Сделали теплую одежду из шерсти овец,

А овцы ходят остриженными!

Овцам приходится труднее, чем лошадям».

Услышав это, овца отправилась в поле…

Ну, какова басня? «Она ничем не примечательна!» – скажете вы. И ошибетесь. Басню эту написал в 1868 году знаменитый лингвист Август Шлейхер; написал на индоевропейском праязыке

, на языке, которого никогда не слышал никто, от которого до нас не дошло ни единого звука, на языке, которого, очень может быть, вообще никогда не было. Потому что никто не может сказать: таким ли он был, каким его «восстановил» Шлейхер и его единомышленники.

Так вот. Допуская некоторое преувеличение, я бы, пожалуй, мог заявить, что только что прочитанная вами басня и есть единственный вещественный результат труда нескольких поколений языковедов, посвятивших свои силы восстановлению праязыка. Нельзя, конечно, утверждать, будто их работа оказалась совершенно бесцельной и бесплодной. Вернее будет признать, что она принесла огромную пользу науке. Она привела ко множеству замечательных открытий в самых различных и очень важных областях языкознания. Но основная задача, которую ученые XIX века ставили перед собой, – само воссоздание древнего языка-основы – оказалась решительно невыполнимой. И сегодня мы имеем перед собой лишь груду весьма сомнительных предположений, более или менее остроумных гипотез и догадок, а никак не восстановленный на пустом месте подлинный язык.

Многим придет в голову вопрос: но почему же так случилось?

Вряд ли я мог бы познакомить вас сейчас с самыми важными и глубокими причинами неудачи: для этого мы с вами слишком еще недалеко ушли в языковедных науках. Но кое о чем я попробую вам рассказать.